Прелюдия к чуду - Страница 34

Доктор Прану по-прежнему сидел с мрачным лицом и ковырялся ножом в тарелке. Он соизволил пробубнить мне что-то вроде «до свидания» лишь тогда, когда я сама обратилась к нему.

Дану смотрел на меня несчастными влюбленными глазами и напоследок произнес румынскую пословицу, которую Микаэль перевел без всякого для себя удовольствия: «Для того чтобы узнать страну, нужно выучить национальный танец, отведать блюдо местной кухни и познать любовь местного жителя». Мои щеки залились румянцем, когда я услышала пословицу в переводе. А Микаэль смерил Дану таким взглядом, что мне показалось: он готов испепелить парня. Не могу сказать, что мне это не понравилось. Хоть и говорят, что ревность – это не признак любви, а признак неуверенности в себе, я все-таки склонна считать ее проявлением внимания к человеку, которого ревнуешь.

Когда мы вышли из дома Марьяны, мои подозрения насчет ревности Микаэля подкрепились. Он долго смотрел на меня недовольным взглядом и молчал. А потом не выдержал и спросил:

– И что же, ты собираешься узнать страну полностью?

В его голосе я услышала злость и раздражение, которого не было прежде. Мне было приятно, что он ревнует, и какое-то время я даже чувствовала себя «победительницей». Но все же мне не хотелось, чтобы он всерьез думал, что я увлечена Дану.

– Микаэль, – очень мягко начала я, теребя кольцо на пальце и думая, как можно выйти из того нелепого положения, в которое я сама себя поставила. – Я узнала эту страну только благодаря тебе… И если я захочу познать чью-то любовь, то уж, поверь, выберу не Дану…

Я тут же пожалела о том, что сказала. Глаза Микаэля тотчас же заблестели, оживились и он, повернув ко мне свое красивое лицо, обрамленное темным шелком волос, спросил:

– А кого ты выберешь?

Я смотрела на него и сходила с ума оттого, что не могу сказать ему правду. Он был таким красивым, таким желанным, таким близким и далеким одновременно. Эти темные глаза, блестящие в темноте, как бусины гематита, эти губы, призывающие к поцелую, эти длинные волосы, за одно прикосновение к которым я готова была отдать полмира… И он еще спрашивает, кого я выберу?! Мне казалось, что в моих глазах написаны ответы на все его вопросы. Только его они видели, только им были наполнены. И я стояла, задыхаясь от своей любви и невозможности сказать о ней, кричать о ней и… молить об ответной…

– Ты не можешь ответить? – помрачнев, спросил Микаэль.

– Не сейчас, – прошептала я. Меня расстроило то, что он так и не смог прочесть ответ в моих глазах. – Может, позже. Мне не легко отвечать на такие вопросы…

– Понимаю, – смягчился Микаэль. – Я и не требую ответа. Просто мне любопытно знать, кого ты могла бы выбрать… Ведь еще совсем недавно в слове «любовь» ты видела лишь шутку природы. Скажи, сейчас хоть что-то изменилось?

На этот вопрос я ответила с легкостью:

– Да, и многое.

Мне показалось, что мой ответ обрадовал Микаэля. Честно говоря, я уже не знала, на каком свете нахожусь. Мои предположения, догадки и теории могли не иметь с жизнью ничего общего. Но я продолжала питать иллюзии… Мне хотелось верить в то, что Микаэль не играет со мной. И я верила этому. Мне хотелось думать, что я значу для него чуть больше, чем просто друг. И я думала именно так… Я знала, что послевкусие иллюзий может оказаться горьким. Но я предпочитала вкушать их первые, сладкие, плоды. И была этим счастлива…

7

Утро выдалось погожим и солнечным. Я сладко потянулась, открыла глаза, встала и сразу же подошла к большому окну, напротив которого находилась моя кровать. В лучах утреннего солнца снежинки переливались, как россыпи драгоценных камней. Все поле, лежащее за обрывом, казалось огромным ковром, расшитым серебряными нитями и украшенным бриллиантами.

Эта картина настолько пленила мое воображение, что я быстренько оделась, напевая мотив, засевший у меня в голове со вчерашнего дня. А потом схватила фотоаппарат и выбежала на улицу с заднего двора. Мне удалось выбрать удачный ракурс и сделать пару неплохих снимков заснеженного поля. Я уже собиралась вернуться в дом, как услышала позади себя грозный окрик Микаэля:

– Без завтрака! С утра! На мороз! Мод, что ты делаешь?!

Я обернулась. Микаэль стоял на пороге и смотрел на меня, прищурив глаза, в которые били лучи утреннего солнца. Конечно же, его гнев был напускным. Я потрясла фотоаппаратом и крикнула ему в ответ:

– Фотографирую! Разве ты никогда не пишешь зимние пейзажи на свежем воздухе?

– Я никогда не пишу натощак, – пошутил он, когда я подошла к крыльцу. А потом тихо добавил: – Я испугался, когда не обнаружил тебя дома. Решил, что ты уехала…

Он не шутит, догадалась я, заглянув в его карие глаза. Микаэль действительно подумал, что я могла уехать. Но с чего бы?

– С ума сошел! – я улыбнулась, чтобы скрыть беспокойство, возникшее из-за его предположения. – Кто же оставляет место, где ему хорошо без особых на то причин? И потом, я даже не знаю, на чем смогу отсюда выбраться…

– Забудь об этом, – смутился Микаэль. Похоже, он осознал нелепость своего предположения. – Просто я фантазер… Иногда у меня так разыгрывается воображение, что я не знаю, куда деваться от картин, которые оно рисует…

– Просто ты – чувствительный человек с тонкой душевной организацией, – поправила я его. – Кстати, идея насчет завтрака мне очень понравилась…

– Я приготовил чай, но, увы, на завтрак снова сандвичи. К сожалению, я не купил вчера продукты.

Я едва не рассмеялась, наблюдая за выражением лица Микаэля. Он сокрушался по поводу сандвичей так искренне, что напомнил мне домохозяйку, которая оправдывается перед мужем за неприготовленный ужин.