Прелюдия к чуду - Страница 24

– Но ты же выпрыгнул…

– Я – другое дело. У меня не оставалось выбора. А у тебя он был.

– Я испугалась за тебя. Думала, я чем-то смогу помочь.

– В этом твоя смелость. Ты боялась не за себя, а за меня… В тот момент я страшно на тебя разозлился. А потом понял, что ты, маленькая, наивная и храбрая девочка, пыталась меня защитить…

– Спасибо, – надулась я, – и за маленькую, и за наивную…

– Не обижайся. Это в хорошем смысле. Наивность – совсем неплохо. Мне бы хотелось сохранить это качество до старости. Но так не бывает.

– Почему?

– Потому что возраст и опыт дадут о себе знать. Нельзя прожить жизнь и смотреть на мир глазами восемнадцатилетнего парня.

– «Одни умирают молодыми, другие рождаются стариками», – процитировала я Апдайка. – Ты из тех, кто хочет умереть молодым?

– В переносном смысле да. Но не в прямом. Я хочу прожить полную жизнь. Узнать мир, обзавестись семьей… Найти женщину, которая понимала бы и принимала меня таким, какой я есть. И была бы такой же сумасшедшей…

Он покосился на меня. Настала моя очередь отводить глаза. Как я могла смотреть на него, когда у меня на лице было написано крупным шрифтом: я – та самая женщина, которая тебе нужна. Если, конечно, ты не пытаешься играть со мной… Но в этом я, увы, не была уверена.

Поведение Микаэля казалось мне очень странным, и это пугало меня. Я не знала, чего он добивается от меня. Иногда мне казалось, что я интересую его только как объект для временных отношений. Иногда я видела его взгляд, полный восхищения, и думала, что Микаэль хочет чего-то большего, чем кратковременный роман. А порой мне казалось, что он относится ко мне ровно и спокойно. Как к попутчице и приятной собеседнице. Так что я могла спокойно выбирать из трех вариантов. Первый уязвлял мое самолюбие и грозил болью и разочарованием. Второй мог оказаться не более чем иллюзией и плавно перетечь в первый. С третьим мне тоже не хотелось мириться. Как я могла выбирать?

Телега наконец выехала из леса, и Марин с облегчением вздохнул. Звездочка перешла на шаг. А я чувствовала, что скоро превращусь в маленькую ледяную фигурку, которую можно будет показывать туристам в качестве примера того, как не нужно одеваться, отправляясь в трансильванскую деревню. Мои руки совсем окоченели, а пальцев ног я уже не чувствовала. Я готова была расплакаться, но от этого меня удерживала мысль, что мои слезы тут же застынут и превратятся в ледышки.

– Замерзла? – обеспокоенно поинтересовался у меня Микаэль.

– Угу.

– А почему молчишь? – сердито спросил он и стащил с себя куртку.

– Ни за что! – отрезала я. – Не хочу быть виновной в том, что ты подхватишь воспаление легких!

– Пожалуйста, Мод… У меня два свитера. Так что я, уж точно, не замерзну.

Он демонстративно приподнял свой толстый синий свитер. Под ним действительно виднелся еще один. Однако это меня не убедило. Я снова замотала головой:

– Не надену. Мне придется ухаживать за тобой, когда ты заболеешь, – попыталась я отшутиться.

Но Микаэль не был настроен шутить.

– А ну надевай! – взревел он так, что на нас покосился не только Марин, но и Звездочка.

Мне оставалось только подчиняться. Я накинула на плечи его толстую куртку и почувствовала, как мое тело потихоньку начинает оживать. Но мне не нравилось, что Микаэль закричал на меня. Поэтому я пересела на другой мешок и принялась всматриваться вдаль, ожидая увидеть приближающиеся огни деревни.

Упрямый Микаэль все-таки подсел поближе ко мне.

– Обиделась? – спросил он извиняющимся голосом.

Я молча рассматривала дорогу.

– Мод, ну хотя бы посмотри на меня… Я прочитаю все в твоих золотых глазах.

Я сделала вид, что его льстивые комплименты меня не трогают.

– Ну, лучик мой солнечный, взгляни на меня…

Я уже слышала это обращение от Микаэля. Оно казалось мне очень нежным и трогательным. Конечно, приятно быть чьим-то «солнечным лучиком». Особенно для любимого человека, который отвечает тебе взаимностью. Но Микаэль не испытывал ко мне глубоких чувств, и поэтому обращение утрачивало свою ценность. И все же оно зацепило что-то во мне. Задело невидимую струну.

Мне, правда, не хотелось поворачиваться к Микаэлю и тем самым одобрять его игру. Но я повернулась против воли, потому что не могла удержаться. Та музыка, те чувства, которые наполнили мою душу, не позволили бы мне сидеть и делать вид, что я по-прежнему сержусь на него.

Я посмотрела на Микаэля. В его глазах была такая детская мольба о прощении, что я не выдержала и улыбнулась.

– Можешь считать, что прощен. – Я попыталась изобразить великодушие, но с мышцами, скованными холодом, это не очень-то получилось. С дрожащими губами и стучащими зубами я, наверное, выглядела, как умирающий, раздающий благословения.

– Ай-яй-яй! – сокрушенно воскликнул Микаэль. – Похоже, я совсем тебя заморозил!

Он схватил мои руки и стащил с них варежки. Я с ужасом посмотрела на свои пальцы. Они побелели и совсем не хотели гнуться.

– Бедная моя девочка! Какой же я идиот! Мне нужно было заставить тебя надеть три свитера, две пары носков и две – перчаток!

Я потянулась было за варежками, чтобы снова надеть их, но Микаэль покачал головой.

– Мы сделаем по-другому.

Он снял перчатки со своих рук и принялся растирать мне пальцы. Процедура была довольно болезненной, и меня утешало только то, что руки, которые пытаются меня согреть, принадлежат Микаэлю. Наконец мои пальцы ожили. Они согрелись и снова начали гнуться. Я благодарно взглянула на Микаэля, который все еще сжимал мои руки.

– Спасибо, уже лучше, – прошелестела я, жалея о том, что ту же процедуру нельзя проделать с окоченевшими пальцами ног.